Умирающий город. Хроники постапокалипсиса

Почти весь май из-за идиотизма, который нам устроила власть с транспортом в рамках "самоизоляции", мне было очень трудно добираться до собственной дачи:

она находится в нескольких районах от того места, где я живу. Поэтому бывал там, но редко. А в мае пошли дожди, и всё на нашей даче, которая в засушливые годы порядком пострадала, расцвело - и цветы, и деревья. Она превратилась в зеленый оазис, в пышный дикий сад в английском стиле.

После этого всего многообразного безумия в различный видах, информационного прессинга, запугивания эпидемией, этих затюканных, затерроризированных людей в намордниках и перчатках, различных непущений в магазин без масок, милицейских патрулей, вылавливающих "нарушителей режима", - вот после этого всего ужаса, когда я наконец добрался до дачи, пришёл и сел в этой тиши, мне показалось, что попал в другое измерение, в рай. И я почувствовал - насколько городская среда приблизилась к своему финальному кризису.

О проблемах урбанизации сказано очень много умными, образованными людьми, хорошо понимающими суть этого процесса. Я не настолько умён и образован, чтобы высказывать столь глубокие суждения, да и не стремлюсь к подобной глубине. Но просто поделюсь своими чувствами и мыслями.

Мне кажется, что современный город становится всё более непригодной средой обитания для человека. У меня есть ощущение, что всё идёт к финалу процесса, который обернётся либо страшным кризисом, либо смертоносной катастрофой.

Уже становится очевидным - к чему всё идёт. Дело даже не в экологии города, о ней много говорится, не в том, что воздух городов отравлен и мало подходит для дыхания. Плотность населения, скученность анонимных толп, сомнительные удобства, которые на деле оборачиваются многочисленными осложнениями, - порождают ядовитую среду, разлагающую человека. И сейчас особенно ярко предстала во весь рост новая угроза: мутация власти, технологии, вроде бы обещающие нам новые горизонты, блага, но все более похожие на дары данайцев, - всё это рождает новые формы ядов.

Техносреда, подарившая нам многочисленные игрушки, гаджеты, оказывается хищной. И пугающие разговоры про то, что техника в виде чипов стремится проникнуть в человеческий мозг, - уже на наших глазах обретают реальные очертания и перестают быть фантастическими. И мы видим, что все пороки, все извращения власти, подкреплённые этими технологиями, превращаются во что-то смертоносное. Словно бы раскрылись врата адовы и оттуда на нас надвигается чудовище.

На своём пике развития современный город превращается в страшную тюрьму для человека, новую форму концлагеря, как это было сказано в одном старом фильме  - "Мой ужин с Андре". Техника становится живой, демонической, её провода подобно адским щупальцам начинают опутывать человека, проникать в его мозг, чтобы обратить в свою послушную куклу.

Процессы урбанизации, обескровившие, убившие старый крестьянский мир, когда люди уходили из деревни в города, а потом из городов - в мегаполисы, начинают казаться самоубийственными. Люди, уезжавшие в большие города в поисках лучшей доли, кажется, собрались там для того, чтобы стать его узниками и, возможно, найти в них свою погибель.

И сейчас, в этот момент, я даже на своей даче почувствовал, в какой мере здесь, на этом маленьком участке со старым покосившимся домиком, слегка одичавшими деревьями, не поддающимся моим усилиям сорняком, - больше свободы, чем в городской квартире, на городских улицах, в этом бредовом каменном муравейнике, отравленном безумием.

Город - это большая клиника, где все сумасшедшие: и пациенты, и персонал. А на даче сидишь под деревом, слушаешь пение птиц, шум ветра и понимаешь подлинное значение затасканного слова "свобода".

***
Я не знаю - чем вся эта история закончится. Мегаполисы притянули, всосали в себя людей с определёнными представлениями о жизни, о её смысле. А то, что ещё живо душой, что ещё хочет дышать, возможно, затоскует по естественной, первозданной среде, где на ближайших километрах нет ни полицейских, ни чиновников...

Глубокие личности, в своих поисках подлинного, очень часто уходили из городов, чтобы обрести тишину в уединении. Они бежали ещё из тех, старых городов, власть которых не была столь всепроникающей, тотальной. А вокруг подвижников со временем собирались последователи, возникала община с новыми ценностями.

Возможно, город станет настолько невыносимым, что это вызовет бегство из него, и этот поток не желающих погибать (погибать во всех смыслах - и душой, и телом) будет нарастать. Возможно, начнётся новая волна архаизации, которая сама по себе не является, конечно, выходом.

Но, может быть, человек опомнится, затоскует и начнёт создавать новую среду обитания, не похожую ни на современные, безумные человейники, ни на старую деревню. И тогда откроется нечто новое и история продолжится.